Речкалов взял интервью. Свежее. Из МК за вчера и сегодня.
— Хорошо, что приехал, — сказал Рамзан. — А то пишешь-пишешь про нашу республику, а со мной даже не знаком… Ладно, идем чай пить, а то скажешь, что Кадыров негостеприимный…
Меня принимали в Грозном, в отремонтированной квартире на площади Дружбы, на углу проспекта Победы и улицы Маяковского. В народе этот старинный квартал, застроенный добротными кирпичными домами, называют барским. Любимое место чеченской элиты — что советской, что ичкерийской, что нынешней…
— Рамзан, как разговаривать будем? На “ты” или на “вы”? А то разнобой получается.
— Как скажете. В чеченском языке разницы нет. Вот я и путаюсь.
— Давай на “ты”?
— Без проблем.
На встрече присутствовали глава администрации Грозного Муслим Хучиев и руководитель информационно-аналитического управления президента Лема Гудаев. При подготовке материала возникла необходимость в авторских пояснениях. Не каждый читатель знаком с контекстом многих вопросов и ответов. По договоренности с господином Гудаевым мои комментарии будут четко отделены от текста интервью.
“Э-э, господа чеченцы!..”
— Рамзан, в Москве я разговаривал с чеченцем, который не является твоим поклонником, скорее противником, и вот что он сказал. В Шатое (райцентр в горной Чечне. — В.Р.) газа отродясь не было — ни при царе, ни при Советах, ни при Ичкерии. А теперь есть. И провел этот газ Кадыров. “Ругать человека просто, — сказал чеченец. — А ты попробуй его понять”. Поэтому я здесь. Из-за газа. Я хочу тебя понять. А еще есть масса чеченцев, которые тебя не жалуют, но Чечню любят и болеют за нее. Они тоже хотят понять, что ты за человек.
— Для всех, кто хочет быть полезен своему народу, — наша команда открыта. Мы против тех, кто никогда ничего хорошего для республики не сделал. Для них мы очень плохие. Когда меня только назначили исполняющим обязанности, я собрал всех чеченцев: хороших, интеллигентных, дипломатов, бизнесменов, крутых, блатных. Всех собрал я в Москве и сказал: “Э-э, господа чеченцы! Вы все хотели быть у руля республики, а я случайно оказался. Я вас всех призываю и любой участок республики отдаю вам, если у вас есть реальные виды, стратегия и желание. Районы, города, стройплощадки, министерства отдаю вам. Приезжайте домой. Или хотя бы в своей республике постройте себе дома. Построите дом, проведете к нему дорогу, свет, и в этом будет польза для десятков людей”. Единственный, кто построил, это Руслан Байсаров. И больше ни один.
Комментарий обозревателя:
Этот образный и убедительный ответ требует пояснений. Состоятельные московские чеченцы построили дома (и подъезды к ним) на своей малой родине задолго до исторической встречи с Рамзаном Кадыровым. Дома эти существуют и поныне. Что касается бизнесмена Руслана Байсарова, более известного широкой публике как бывший муж Кристины Орбакайте, то его компания еще с 1995 года наладила тесные контакты с федеральным центром и работала в Чечне на государственных подрядах по восстановлению разрушенных объектов, возведению военных городков, разбору руин, вывозу мусора. Компания Байсарова работает в республике по сей день, но не по призыву Кадырова-младшего, а главным образом по договоренности с федеральными структурами. Именно покровительство федералов и обеспечивает чеченскому бизнесу Байсарова независимость и спокойствие. Проще говоря, у Байсарова так же все схвачено в Москве, пусть и не на таком высоком уровне, как у Кадырова. Неудивительно, что Рамзан и приводит его в качестве положительного примера. Такое ощущение, что среди бизнесменов-чеченцев для Рамзана авторитетов нет, и это еще не раз проскользнет в тоне его ответов. Возможно, поэтому московские чеченцы, которым, как всяким чеченцам, испокон веку присущи взаимоуважение и личная независимость, и не спешат возвращаться в родную республику.
“Было у меня, Рамзан, свое мнение…”
— Я знаю многих людей, которые уважают тебя за восстановленный аэропорт, микрорайон, за тот же газ в Шатое, Курчалое и Ведено. Но по каким-то причинам они не находят себе места в кадыровской Чечне…
— Нет никакой “кадыровской Чечни”. Я уважаю свой народ, поэтому никогда не считал Чечню “кадыровской”.
— Наверное, Чечня и не может быть ни “дудаевской”, ни “масхадовской”, ни “кадыровской”. Народ не таков.
— Тот, кто воспринимает Чечню “кадыровской”, — слабый человек. Пусть он приезжает сюда в любое время. Сядем, обсудим. Если у него есть какие-то свои непонятки, можем ввести его в курс, сказать напутственные слова, дать наставления. А сидеть в Москве и говорить громкие слова… Перед женой он герой, а сам ничего не достиг в этой жизни.
— Рамзан, объясни, а куда делись остальные чеченские фамилии, еще недавно такие громкие? Сейчас кроме Кадырова ни о ком и не слышно…
— Когда Кадыров воевал, много разных фамилий было. Фигурировали там, выступали. А как строить Кадыров начал, нет ни одной фамилии, равной Кадырову. Руслан Хасбулатов сюда приезжал — великий человек, экономист, в свое время чуть ли не второй человек в российском государстве. Приехал и говорит: “Рамзан, я преклоняюсь пред тобой”. То же самое Аслаханов, Завгаев, Хаджиев, Бажаев, Сайдуллаев, Гантамиров, все они говорят: “Мы думали, что на такие преобразования лет 50 уйдет. А ты, Рамзан, сделал это за полтора года”. С Гантамировым я встречался два месяца назад. Он сказал: “Ты реальный руководитель, ты строишь. Все, что я о тебе говорил, — беру свои слова обратно. Давай! Если я тебе нужен, я всегда с тобой!” Дал здесь интервью, сказал, что Рамзан ведет правильную политику, восстанавливает республику, все, что сделано, было бы невозможно без Рамзана. Сайдуллаев приезжал ко мне в гости. Чай пили, мороженое кушали прямо на улице в столице Чеченской Республики. Сайдуллаев сказал: “Да, Рамзан, было у меня свое мнение, свое видение, но ты делами доказал, что ты прав. Такого второго Кадырова нет у нас. Мы ничего не смогли, а ты — сделал”.
— А эти люди участвуют как-то в восстановлении республики?
— Абсолютно не участвуют. Но они и не мешают. Это тоже для нас большое дело.
— Надо же. Приличные вроде люди, трудолюбивые и к республике неравнодушны. А в восстановлении ее не участвуют. Как-то странно?
— Совсем не странно. Участвовать, вкладывать в то, чего еще не видно, может только эксклюзивный, одаренный человек.
Комментарий обозревателя:
Чем Рамзан изумляет, так это искренней верой в свою исключительность, “эксклюзивность”. В свое неоспоримое право повелевать окружающими, “наставлять”, “вводить в курс”, относиться к ним свысока, похлопывать (фигурально, а то и буквально) по плечу даже тех, кто состоялся как личность гораздо раньше него. Из всех перечисленных здесь Рамзаном людей нет ни одного его ровесника. Все старше, а порой и значительно, как, например, бывший министр нефтехимической промышленности СССР, член-корреспондент Академии наук СССР 66-летний Саламбек Наибович Хаджиев или экс-глава российского парламента 65-летний профессор Руслан Имранович Хасбулатов. Такое снисходительное отношение со стороны Рамзана тем более удивительно, если учесть, что он ни на секунду не забывает о том, что всех своих высот достиг абсолютно случайно, благодаря заслугам своего геройски погибшего отца и по воле президента Путина.
— То есть ты хочешь сказать, что восстанавливать Чечню может не всякий? Не у каждого хватает на это таланта? Ты это сейчас сказал?
— Нет, не это. А то получится, только мы нашли с ними общий язык, а я опять что-то не то высказал. Неправильно поймут.
Почему они не участвуют в восстановлении республики? Да ведь это и не входит в ихнюю компетенцию — восстанавливать. Они республику не возглавляют, ответственности перед Всевышним и перед народом не несут, поэтому и не восстанавливают. А мы — руководители. Нам за это начисляют зарплату, льготы у нас свои есть, поэтому мы и строим.
— И все-таки почему остальные-то устранились?
— Вот и я задаю себе этот вопрос. Это не наша вина. Они богатые люди, они могут быть полезны. Я ж их всех звал, просто чтоб они хотя бы посетили республику. У нас вон аэропорт работает. Приезжайте. Если денег у вас нет, я сам вам билет куплю. Мы вас снимем на камеру, покажем по телевидению. Что такие знаменитые люди к нам приехали, уважаемые в народе, с красивыми фамилиями... Но мало кто приезжает. Наверно, им времени не хватает. У больших людей — большие дела.
Комментарий обозревателя:
Предположу еще одну причину пассивности чеченской элиты. Получается, что войти сегодня в экономику Чечни можно только через ворота Кадырова. И далее работать только в “его команде”, довольствоваться второстепенной и подчиненной ролью без слов, безропотно записывая на Кадырова все свои заслуги перед народом. При том, что ты не иностранный гость, Чечня для тебя такой же родной дом, как и для Рамзана. И ты не меньший чеченец, чем он. Но самостоятельный публичный инвестор-чеченец очень скоро станет серьезным конкурентом Кадырову — и нравственным, а при необходимости и желании и политическим. А кроме административного ресурса, основанного на личной симпатии первого лица государства, Рамзану нечего будет противопоставить такому сопернику. Но личные симпатии, как, впрочем, и сами главы государств, — категории преходящие. Поэтому, наверно, Рамзан и охраняет “свою территорию” столь ревниво.
— Давай прервемся ненадолго, — предлагает Рамзан. — Время молитвы подошло. А то Аллах меня спросит, почему ты в тот день не молился, и что я ему отвечу? С Речкаловым разговаривал? Такая отмазка не принимается.
— К тому же Речкалов скажет, что Рамзан с ним не разговаривал, — шутит Муслим Хучиев.
Все смеются. Объявляется перерыв.
Их политические биографии удивительно схожи. Оба из органов: полковник госбезопасности и майор милиции. Оба пришли к власти как преемники. Успешно юзают один образ — сильного и понятного лидера. Оригинал и модель в масштабе 1:88 — по числу субъектов Федерации. Но большой уже может ретироваться, а маленькому еще служить как медному котелку.
— Если бы я был слабым, — говорит Рамзан, — не держал слова, не выполнял обязательств, разве такой сильный человек, как Путин, сделал бы на меня ставку? После гибели моего отца я был командиром. Он сделал меня вице-премьером, потом председателем правительства, потом президентом. Значит, каким же я должен был быть честным, чистым, справедливым и правильным, чтобы такой человек поддержал меня.
Сделай ставку на слабого человека, дай ему власть — он не удержит. Примеры у нас есть. Путин оставил Кадырова с его искаженным, оскорбленным, униженным, убитым народом. И Кадыров нашел с народом общий язык. И теперь 98 процентов народа поддерживают сегодняшний курс! Каким я должен быть тогда?
Уточню. Я не человек президента. Я не человек ФСБ, МВД, ГРУ, прокуратуры. Я человек Путина Владимира Владимировича.
“По воле Всевышнего, благодаря Путину…”
— А кем бы ты был, Рамзан, если б не Путин?
— Просто Рамзаном Кадыровым. Таким, каким создал меня Всевышний. Не политиком, не президентом.
— Согласен ли ты, что твоя нынешняя власть сильна во многом потому, что тебя лично поддерживает Путин?
— Да. Сейчас у меня идеальные условия для возрождения Чечни. По воле Всевышнего и благодаря Путину.
— Но все идет к тому, что с марта Путин уже не будет президентом. Кем он станет — не важно. Премьером, национальным лидером, топ-менеджером или просто Владимиром Путиным, каким создал его Господь. Но самым главным не будет. А если будущий президент не поддержит Кадырова так, как поддерживал его Путин? Назначит вместо тебя другого. Что ты будешь делать?
— В любом случае отстаивать позиции своего народа, защищать его. Защитник народа — моя любимая профессия. А вообще, о чем разговор? Ну придет другой человек, зачем ему война в Чечне?
— Да мало ли? В первый раз, что ли? В Москве война спецслужб, в Ингушетии русских расстреливают. Поезда под откос пускают, автобусы взрывают. Врагов хватает и у России, и у тебя лично.
— Нет у нас другого пути, кроме того, что обозначил Путин. У нас до Путина ничего не было. Мы только становимся на ноги. Почему он должен уйти? Почему в Туркменистане, Казахстане можно быть президентом пожизненно, а у нас нельзя? Да потому что Россия — сильное государство. А такие, как Америка, не хотят видеть во главе России сильного человека. Им нужен Ельцин — пьет, пьет, пьет, своего мнения не имеет, Березовский за него политику делает. И вот мы нашли Путина. И если мы не поймем, какая ценная это находка, то жестоко ошибемся. И почему какие-то шнурки бегают, пишут, говорят всякое. Какие-то шахматисты. Почему бы нам всем не сказать правду? Он лидер мирового уровня. Каждый думает так. Но всё во власти Всевышнего. Если народу России суждено быть счастливым, то Путин останется. Как президент страны и Верховный главнокомандующий. Это мое мнение и мнение нашего народа.
Комментарий обозревателя.
Среди известных широкой публике апологетов третьего срока Рамзан — самый мотивированный. Одни заботятся о карьере, другие о бизнесе, третьи впадают в холопский раж. А для Кадырова — это вопрос жизни и смерти. Единоличная власть в Чечне никогда не держалась долго и всегда на федеральных штыках. В данном случае на личном покровительстве Путина. И главную опасность для Рамзана представляют отнюдь не американцы и шахматисты, а такие же чеченцы, как он, которых Кадыров с помощью Путина сейчас придавил, порой очень жестоко. “А как только кадыровцы ослабнут, мы их всех перебьем”, — сказал мне месяц назад один чеченец, отнюдь не бандит, сотрудник федерального силового ведомства. И какими бы благородными ни были цели Кадырова, сколько бы он ни построил домов, чеченцы не простят Рамзану его железную руку, которой он наводил порядок так, как он его понимает. И Рамзан это знает.
“Из нас делали душманов…”
— Рамзан, с помощью Путина ты Чечню зажал. Со всеми ее противоречиями, смертельными обидами, последствиями двух войн. И вот вы вдвоем сидите на этом бурлящем котле и держите крышку. Уйдет Путин — кого ты вместо него на крышку посадишь?
— Эта крышка давно сама лежит, никто ее не держит.
— Надолго ли? Приведу два примера. Первый ты знаешь. В августе этого года 27-летний Турпал-Али Джамалханов с бандой напал на свое родное село Ца-Ведено. Избивали людей, пожгли дома, обстреляли машину, трое погибших, в том числе трехлетний ребенок. Чеченцы походя убивают чеченцев, младшие запросто избивают старших. Другой пример, уже из мирной жизни. Мой товарищ — чеченец — получает эсэмэску от своего племянника из Гехов: “Брось мне деньги на телефон”. Дядя в шоке, специально едет из Грозного в Гехи, чтоб дать племяннику подзатыльник и научить почтительному обращению к старшим. Примеры несоразмерные, но суть одна. За последние 10—15 лет, после двух войн, традиционные устои, на которых испокон веков держалось чеченское общество, дали трещину…
— Это случилось, когда у нас здесь появились арабы, турки, сирийцы, афганцы. Президент Масхадов не справился со своими обязанностями — дал иностранцам волю, и они стали делать из нас душманов.
— Порой с успехом…
— А мы хотим быть чеченцами. У нас самые хорошие обычаи. У нас менталитет особенный, не как у других, у русских. У нас самый сильный и красивый народ. В этом году мы подняли вопрос духовно-нравственного воспитания. Подняли раньше, чем в России, где это только сейчас начинают обсуждать. Это беда России, если человек не знает, откуда он родом, не знает своего отца, религии. А где-то там крестили — папа-мусульманин, мама-христианка, черт его знает… Лет пять—десять, и кто будет защищать Россию? А мы готовим свое подрастающее поколение, чтобы они вернулись к нашим красивым обычаям и не писали дядям таких эсэмэсок.
— Кстати, Рамзан, о ваших красивых обычаях. Много ли чеченцев находятся между собой в состоянии кровной мести? Все-таки гражданская война прошла.
— Не думаю, что таких много. Кадыров-старший объединил всех.
— Тем не менее даже я, человек посторонний, лично знаю двоих. К чему я клоню: власть, замкнутая на одном человеке, уязвима. Случись что с тобой, и все придется начинать заново. Сейчас ты можешь все. Почему бы тебе, Рамзан, не восстановить железной рукой горскую демократию. Традиционную коллективную власть старших. В Чечне не меньше сотни тейпов, а в парламенте 35 человек. Разве это представительская власть? Если вернуть Чечню к ее красивым обычаям, то она выдержит любой удар. Выгляни в окно — что ты построил? Аэропорт, стадион, мечеть. Все это разрушается. Временем или фугасом. Может, стоит возвести что-то более прочное?
— У нас есть Конституция, будем жить по ней. К тому же в каждом районе есть имам (глава мусульманской общины. — В.Р.), и в селе есть имам, и в каждом тейпе есть старший уважаемый человек, который решает вопросы, необязательно созывать их в совет. Это все в прошлом. Когда у нас бывает необходимость решить вопрос между тейпами, мы собираем своих старейшин и спрашиваем.
— По какому вопросу ты последний раз обращался к старейшинам?
— Я?! Мне они не понадобились. Я сам решаю любой вопрос. Могу поехать в любое село и разрешить все непонятки. Старейшины не разбираются в тонкостях политики, не знают управленческих секретов. То, что они должны определять судьбу народа, указывать руководству, — это все басни. Пусть занимаются духовно-нравственным воспитанием в мечетях, на похоронах, в местах массового скопления людей, а лезть в политику не надо.
— А какой ты видишь современную власть?
— В виде авторитетного человека, который не выпендривается, а делами доказывает, что он слуга народа. И если кто не понимает, руководитель должен силой остановить такого непонимающего. Если кого не устраивает власть Кадырова, пусть обоснует свое мнение. А болтать, собрав кучку людей, он не имеет права.
— У моего знакомого чеченца украли отца. Он его выкупил, но похитителям не отомстил. Отец не позволил. Сказал: пока в Чечне не наступит мир, мстить запрещаю. И сын — мастер спорта по вольной борьбе — послушался девяностопятилетнего старика.
— Этот мастер просто болтун. Не мужчина. Если он чеченец, должен разбираться с врагами, несмотря ни на какие законы. Если бы моего отца забрали, не посчитавшись со мной, я бы разбирался по нашим обычаям. И отца я бы не послушал.
Комментарий обозревателя.
В этом-то все и дело. Вся красота и суть чеченской традиции. Безоговорочное смирение молодого и сильного перед старым и мудрым. Но Рамзан Кадыров, 1976 года рождения, — дитя своего времени, воспитанный как отцом-муфтием, так и ваххабитским нигилизмом героев его юности. Отсюда, наверное, и замашки халифа.
“Мне не нравится моя должность…”
— Скажу тебе как мужчина мужчине — я не хочу быть президентом, — вдруг заявляет Рамзан. — Уйду при первой возможности.
— И что для этого нужно?
— Еще спроси, что Речкалов может для этого сделать. Восстановлю республику, и все. Для этого нужно 2,5 года.
— И тогда ты будешь рассматривать свою отставку?
— Уже рассматриваю.
— А куда уйдешь?
— Домой.
— Чем будешь заниматься в Хоси-Юрте?
— Как говорил Басаев, пчел разводить. Шутка. Найду чем заняться. Я люблю красивую жизнь. Клянусь, мне не нравится моя должность. У меня другое воспитание. Мне неприятно, когда меня называют президентом.
— А как бы ты хотел, чтоб тебя называли?
— Могу я не отвечать на этот вопрос?
— Можешь. А если отставка случится раньше? И не по твоей воле?
— У нас есть команда друзей-единомышленников, среди которых я старший. Меня могут убить, но нашу идею, нашу команду убить невозможно. Уже назначен человек, который будет руководить командой, если меня убьют. И не важно, кого назначат президентом республики. Человек, которого выбрал я, будет командовать нашей командой. И как команда будет существовать дальше, мы тоже просчитали.
— А в чем заключается ваша идея?
— Спасение народа, помощь, готовность в любое время встать на его защиту.
Комментарий обозревателя.
Так Рамзан представляет передачу власти. Это вам не список “ЕдРа” возглавить. Важные, но преждевременные вопросы — численный состав будущей команды, количество штыков.
“Почему я такой несчастный?..”
— Мне тут недавно одну запись дали послушать, — говорит Рамзан. — Твой телефонный разговор с Вячеславом Измайловым (обозреватель “Новой газеты”. — В.Р.). Ты хоть знаешь, что вас записывали, а потом этой записью торговали? И вот вы там рассуждаете, кого Кадыров хотел убить первым — Политковскую, Измайлова или Речкалова. Смешно слушать, честное слово! Если б вы знали, насколько мне не до вас.
— Я слышал, Рамзан, ты правозащитной деятельностью занялся. Хочешь помочь Заре Муртазалиевой, которую в 2005 году осудили на 9 лет за подготовку терактов в Москве. А с чего ты решил, что она невиновна?
— Не знаю. Что-то внутри мне подсказывает.
— А по убийству Политковской что тебе известно?
— А тебе?
— Я думаю, что Шамиль Бураев, который сейчас сидит, невиновен. Что-то внутри мне подсказывает!
— Согласен. Если, конечно, он не связан с Березовским… Хочешь узнать мое мнение про Бураева? Я его вообще не знаю. Вот Речкалов и Бураев — одинаково я вас знаю.
А можно теперь я тебе задам вопрос? Мне всегда было интересно спросить человека, который плохо обо мне говорит. Речкалова, Измайлова, Политковскую, Латынину. Почему вы не ставите себя на мое место? Разве я счастливый человек? Что я видел в жизни? Я никогда не отдыхал за границей и вообще из Чечни в отпуск не выезжал. И каждый год — трагедии, каждый день — убийства и оскорбления. Вы приезжаете в командировку на неделю. А я каждый день здесь с этими бедными людьми, которым негде жить. Они каждый день плачут, а я их успокаиваю. Говорю, что завтра у нас настанет прекрасный, красивый день. Я люблю свой народ. Я потерял за свой народ все. Ничего у меня не осталось, кроме народа.
— Отвечу за себя. Я никогда тебя не жалел, Рамзан, потому что считаю, что в Чечне есть люди куда несчастнее Кадырова. Например, Раиса Мастаева и Хусейн Бетишев из поселка Мичурина. Я написал о них две статьи. Они никак не могут получить компенсацию за разрушенный дом, потому что отказываются уплатить откат. Дом достался Раисе в наследство от покойной матери. И Раиса считает, что мухлевать на материнском доме — грех. Помоги им, Рамзан, что тебе стоит. Город Грозный, улица Комарова, 15.
— Спасибо, что просишь за наших граждан. Но Хусейн и Раиса счастливей меня в сто раз. Они не несут ответственности ни перед Всевышним, ни перед народом. Живут для себя. А почему я несчастный? Судный день настанет, это однозначно. И на том свете я буду отчитываться перед Всевышним. А в этой жизни перед народом. Если слуга неправильно служит, хозяин всегда недоволен.
— И один неприятный вопрос напоследок. Видно, что ты верующий человек. Но в Грозном напротив новой мечети стоит памятник твоему отцу. По канонам ислама — вопиющее нарушение.
— Я совершил большую ошибку, когда позволил поставить этот памятник. Это был подарок Церетели — неудобно отказывать. Поставили, и пошло-поехало. И теперь я думаю, как его убрать. Мой отец не хотел бы такого памятника.
— Так убери.
— Пока я не знаю, как это сделать, не вызвав политического резонанса.
P.S. Разговор закончен, Рамзан смотрит в окно:
— Холодно будет. Видишь, птицы кружат? Примета есть такая, народная. И ведь как красиво летают, будто смерч вертится. А ведь это простые вороны.
Наутро пошел снег.
Комментарии тоже можно почитать:
<a href="http://www.mk.ru/blo...society/325579/
http://www.mk.ru/blo...society/325770/
фото Вадима Речкалова
